Переведи мене через Майдан
«Переведи мене через Майдан» — стаття Інги Рисюк про Носівський майдан у газеті "Комсомольское знамя" за 4 червня 1991 року, сторінки 4—5. Вийшла друком російською мовою. Подається мовою оригіналу
ПЕРЕВЕДИ МЕНЯ ЧЕРЕЗ МАЙДАН
Что случилось в Носовке?
Рассказывают, однажды в Носовке рыли могилу. И увидели вдруг рядом бомбу.
Кинулись звонить в милицию, в военкомат — но те приехать так и не успели. Пока ходили за покойником — бомба куда-то исчезлалазла.
Слухи потом шли по району колесом. Все говорили, что взорвется, мол, недостроенный «белый дом» — новое здание райисполкома и райкома партии. Даже строительство остановили, мол, месяца на три...
Но «взорвалось» в другом месте.
Инга РЫСЮК — корреспондент отдела учащейся и студенческой молодежи «Комсомольского знамени».
Тел.: 441-86-52.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
...Электрички носились мимо, сбрасывая на перрон старушек с хлебом. Клубника цвела во дворах радиоактивным цветом. Май отвлекал кучей работы от зимних мыслей.
В Носовке ждали лета.
Ждали его председатель горисполкома Николай Дмитриевич Братица и председатель райисполкома, народный депутат УССР» Виктор Андреевич Приходько. Ждали его первый секретарь райкома партии, член ЦК КПУ Вера Григорьевна Сотниченко и директора двух носовских школ Григорий Иванович Музыченко и Николай Сергеевич Ефименко. Бывшие директора.
Лето пришло бы и без ожиданий — как что-то абсолютно вечное, каким, казалось, будет и терпение. Если бы еще год-два назад прошел по Носовке слух, что готовится что-то против местной власти, распустившего его считали б сумасшедшим.
ШКОЛЬНЫЙ ВАЛЬС
...Их «сняли» неожиданно для всех. Сняли накануне выпускных экзаменов, незадолго до выпускного вечера. То есть, конечно, чувствовалось и раньше, что местной власти, как кость в горле, стояли два директора — с этакими несовременными уже свободомыслием и свобододействиями. Но то, что события умеют развиваться не по дням, а по часам, удивило даже видавших всяческие виды.
Началось все с того, что 15 мая на пленуме райкома партии директор школы № 4 Н. С. Ефименко прочитал политическое заявление о выходе из КПСС.
- «КПСС оказалась организацией, которая не поддается реформированию, — сказано в заявлении. — На возрождение партии можно было бы еще надеяться, если бы не ее мощное консервативное крыло, руководимое аппаратом. Я пришел к выводу, что подавляющее большинство партийных руководителей активно противится перестройке — особенно — на местах. Показательным в этом смысле является Носовский район — цитадель партийной бюрократии, вотчина многих первых секретарей, которые, сменяя друг друга, оставляли неизменным стиль руководства — диктаторский, своевольный. Все мои усилия, направленные на противодействие сталинским порядкам, оказались бесполезными. Я снимаю с себя обязанности члена райкома и обкома Компартии Украины».
На следующее утро, 16 мая, в 12 часов Ефименко получил вызов на заседание исполкома горсовета. Ровно через четыре часа, в 16.00, он должен был выступить с отчетом на тему «О состоянии трудового воспитания учеников в школе и мерах по созданию необходимых условий для учебно-воспитательного процесса».
Тут же районо для участия в работе заседания горисполкома создало комиссию в составе заврайоно А. А. Чухлиба, трех директоров школ и санитарного врача.
Пойти на заседание горисполкома Ефименко отказался.
- «За последнее время резко ухудшилась исполнительская дисциплина лично директоров Г. И. Музыченко и Н. С. Ефименко, — записали в решении исполкома Носовского городского Совета. — Заслушав информацию заврайоно, исполком отмечает, что директорами носовских школ № 2 и № 4 проводится поверхностная работа по выполнению приказа Министерства образования УССР «Об улучшении руководства учебно-воспитательным процессом в общеобразовательных школах»...
- «...Директор СШ № 2 Музыченко Г. И. самоустранился от работы по контролю за учебно-воспитательным процессом (малое количество посещенных уроков учителей и воспитательных мер, поверхностный их анализ, отсутствие приказов)... Директор СШ № 4 тов. Ефименко Н. С. практически эту работу не начинал...
- ...В обеих школах, в противовес распоряжениям районо, директора пренебрегли трудовым воспитанием школьников и повели работу в противоположном направлении...
- …Исполком местного Совета народных депутатов решил за допущенные серьезные недостатки, личную недисциплинированность, соответственно статье 28, 52 Закона УССР и статьи 36 о статусе народных депутатов освободить директоров от занимаемых должностей…».
«Всякому городу нрав и права», — вспоминали Сковороду обалдевшие старшеклассники. Но «всякий имеет свой ум голова», — продолжали ненавистную цитату.
И школы «взорвались» первыми.
— Когда нам огласили решение, — сказала председатель профкома четвертой школы Тамара Васильевна Киричок, — чтобы принять свое, нам не нужно было и часа.
Требования педколлективов обеих школ о восстановлении на работу директоров были переданы в горсовет, в районо, в райисполком и райком партии. «Если необоснованное и незаконное решение горисполкома не будет отменено, — было написано в заявлении, — школа начнет забастовку».
Заявление в райкоме партии нетолько не принял» сведению, но даже отказались регистрировать.
— Мы пригласили нашу власть и на открытое родительское собрание, пришел только зампредрайисполкома, который «ничего не знал».
...И тогда «взорвались» дети.
Господи, что за блажь была такая, что за наглость в конце концов, идти к райкому партии? Неужто не хватило все-таки «ума» понять, что первый секретарь Вера Григорьевна Сотниченко не примет их и к ним не выйдет?
В дверях стояла милиция с дубинками.
— Чего вы просто так пришли? — спросила милиция. — Вы бы оружие взяли...
— Верните директоров! — гудели ступеньки у входа.
— Не ваше дело, — бросали в ответ из окон. И автобусы, в которые с дубинками загоняли детей, чтоб отвезти от райкома подальше, делали свое дело.
— Сот-ни-чен-ко! — пришли они назавтра снова.
Милиция была уже без дубинок но лил дождь, замерзшие, промокшие до нитки школьники, которых так никто и не пустил в это неприступное здание райкома, через два часа опять ушли ни с чем. И тогда «взорвались» взрослые.
— Расступитесь! Отойдите! Им же нечем дышать, — взывала площадь.
На следующее утро в центре города и огромного количества народа сидели с повязками голодающих Ефименко и Музыченко.
Куча цветов в ведрах стояла перед ними на асфальте. Рядом на щите вручную сделанная надпись: «Мы — очередные жертвы Сотниченко и Приходько. Кто дальше? Мы требуем восстановления нас на работе, а Сотниченко, Приходько, Братицу — к ответу».
Тетрадки с тысячами подписей в поддержку директоров гуляли по площади — даже не сильно умевшие писать старики ставили свои крестики.
— Мы тоже голодаем, между прочим, только дома никому не говорим, — рядом на матрацах, кто в куртках, кто в бабушкиных фуфайках, сидели школьники.
Ездила, очевидно, сама по себе решившая прокатиться «скорая помощь».
— Где они? Почему не выйдут?
...Местной власти — никакой — не было рядом и в помине.
И тогда «взорвалась» площадь.
Старушки в платках и старики с палками, мужчины и женщины с детьми, взрослые и дети...
ВПЕРЕД, МАЛЬЧИШКИ!
— К райкому! К райисполкому! К черту!
— Где Сотниченко? Где Приходько?
— Я за семьдесят лет такого не видела...
— Кто детям дал команду? — проносится с ветром.
— Команда дана всему народу! — относится обратно.
— Уже никто тут никого не остановит...
— Тучи такие как не перед добром -— крестится старушка.
— Боже, квіти ж потовчуть, що буде нюхать Вєра?
...И вот уже выбита входная дверь, и местная милиция, оберегающая вход, не удержала натиска части мальчишек и девчонок.
— Ура! — через минуту кричали они и махали из окон райисполкома.
— Приходько! — требовала улица. — Братица!
— Нету тут никого, все попрятались. К райкому!
...И веками не видевшая «такого», промокшая от дождя Носовка двинулась к райкому партии.
— Сотниченко! — опять дребезжало в окнах, и снова дети, ощущая гремучую смесь страха и радости коллективного риска, «взяли» и райком.
А между тем появлялись все новые слухи. «Приходько в Киеве, на сессии, но отозвали, скоро будет тут», — говорили одни. — «Какой Приходько, через два часа будет Кравчук», — говорили другие. — «Сотниченко в больнице?» — не верили третьи. — «Нет, она в милиции и милиция сказала, если народ к ним пойдет, то применит оружие». — «Кто там его применит?» — улыбались бабки. А посвященные оглядывались, нет ли спецназа...
— А может, она дома? — рассуждали люди.
Милиция, уже приготовившись и к такому повороту событий, поджидала толпу у ворот еще с утра.
— Мы только посмотрим, правда ли, что нету, — кричали мужу первого секретаря, а заодно и милиции, и уже перелезали через забор местные мальчишки, чтоб хоть одним глазком увидеть, кому на Руси жить хорошо.
В дом рваться не стали, но с огромными глазами выходили обратно — в гараже только насчитали они. восемь ковров.
«Низы» не хотели, а «верхи» не могли жить по-старому.
МЫ СТОЯЛИ НА ПЛОЩАДИ
Вы еще помните это у Макаревича? Боже, как все это было не про нас...
Казалось, взлетит от напряжения эта самая площадь, казалось, не хватит слов, чтобы выразить все...
Никто в тот день из власти так к народу и не вышел, и чтоб хоть как-то компенсировать себе то, что не сказали «им», тесным другом, стеной стояли люди, чтоб рассказать «за жизнь» «корреспондентше».
— Я мать пятерых детей, я килограмм манки имею на три месяца, две пары колготок — на год, носков вообще на школу не дали, рассердились на директора, Сотниченко и по рублю на сирот не дала, все деньги, говорит, идут на новую школу...
— Один рубль — ложка каши в школьной столовой, хоть бы завтраки какие давали...
— В карточке написано «макаронные изделия» — это или рис, или вермишель, а разве хватит пачки макаронов растянуть на тот суп...
— Дети две зимы сидели в пальто в 4-й школе. 18 рублей фондов на строительство котельной, а когда директор начал строить — так они его снимать...
— Район имеет свой сахарный завод, а сахара нет и близко. Возили тот сахар по селам мешками, когда надо было за Приходько голосовать, а теперь уже ничего не надо...
— Выборы — не выборы, а смех был какой-то:
весь народ голосовал против Приходько, а как подсчитали бюллетени, оказалось против — 8.
— А Сотниченко сдала в магазин свою мебель за старую цену и новую себе потом купила...
— Приходько в школьном саду строится, корчевали сад из-за него. Асфальт себе попроводили, газ себе провели...
— Я, Чирва Василий Павлович, отец троих детей. Еще месяц-два, и наша школа № 2 развалилась бы, если б не директор, — он только полгода поработал, а они его снимать...
— У нас, в Носовке, нужно три тонны картошки отдать, чтоб купить телевизор, 300 килограммов — на велосипед...
— У людей ни газа, ни дороги, а они повыкупали себе государственные дома за 4 да за 7 тысяч, машины взяли прямо перед подорожанием,..
— А сколько у нас людей незаконно в тюрьму посажали или в ЛТП...
— Вы потом разберете ото, что вы там написали? Ваша фамилия как?
— Да разберет она, это ж ее почерк...
— Я, Овод Николай Никитович, колхоз имени Кирова. Я вам честно скажу, что за свои 73 года я ничего хорошего не видел. 51 год жил за галочки, за трудодни. А сейчас шесть машин навоза напривозил на участок, а потом участок забрали для Братицы — за что ж меня грабить?
— «Белый дом» свой строят из белого кирпича, а в школе при ремонте не хватало и на облицовку, я на «Победите» работаю, знаю...
— Телефоны сегодня специально повыключали, связи с Киевом нет никакой...
— Детей наших фашистами назвали — совести у них нет...
...Мы стояли на площади.
А ЕСЛИ БУДЕТ РЫНОК!
А теперь, уважаемые читатели, мне придется извиниться за то, что некоторые вещи, о которых вы сейчас прочитаете, вам уже известны. Дело в том, что услышать о фактах в интерпретации Николая Васильевича Булаха, второго секретаря Носовского райкома партии, и Виктора Андреевича Приходько, председателя райисполкома, это все равно, что прочитать о событиях в Носовке в газете «Правда».
...Итак, на заводе «Победит» производственного объединения имени Королева 23 мая состоялась встреча трудового коллектива с руководством района и области.
Доклад товарища Булаха назывался так: «О политической обстановке в Носовке по поводу увольнения двух директоров и об ажиотаже вокруг завода».
— Вы приглашали первого секретаря райкома партии, — начал Николай Васильевич, — но Вера Григорьевна, к сожалению, в больнице... Политическая ситуация в Носовке сложная. Если вернуться назад, то основным катализатором стала первомайская демонстрация. От педколлектива носовской неполной школы № 4 исходило тогда обращение или вообще не явиться на демонстрацию, или превратить ее в митинг, выйти с лозунгами необычного содержания. Но люди не привыкли к таким явлениям. К нам обращались ветераны, звучали звонки и
приходили письма: почему, мол, райком партии не дает политической оценки. И райком не мог не отреагировать. 14 мая на заседании бюро было решено внести этот вопрос в повестку дня. Ефименко заявил тогда про выход из партии, о том, что снимает с себя полномочия члена обкома и райкома и покинул зал. 16 мая исполком горсовета принимает решение об освобождении Ефименко и Музыченко с занимаемых должностей. С этого и началось у нас все, что сейчас творится. Когда пришли к райкому дети, кто был в зале из взрослых, вышли к ним, объяснили, что их дело — учиться. Потом развезли их по домам. На следующий день шел дождь, и детей было больше — человек 80 —100. Заврайоно, третий секретарь райкома партии и я снова вышли к ним, чтобы сказать, что не их это дело. Зашли в зал несколько родителей и часть детей. А потом им всем снова нашли автобусы. А вчера часов после четырех пошла к райкому масса людей — может, тысяча, может, больше — это ж еще праздник был религиозный, так что многие были «напідпитку»...
— Бабы из церкви пьяные шли? — не выдерживает кто-то.
— Да, бабы, — не расслышал второй секретарь. — И было принято единственно правильное решение: часть людей пущена в райисполком, они прошли по кабинетам, потом по райкому, убедились, что нет никого... Вчера нами было принято еще одно решение: на 9 часов утра собрать членов бюро, членов исполкома. Стали мы с утра считать — «не очень обоснованным и не глубоко изученным» решение об увольнении директоров. Для отмены этого решения надо провести сессию городского Совета. Наверное, сейчас она идет...
— Юрченко, цех пластмасс, — подходят рабочие к микрофону. — Скажите, почему еще в первый день нельзя было первому секретарю райкома поговорить с детьми, просто, по-матерински?
— Очевидно, не только можно было, но, как сегодня складывается, так и нужно...
...Следующим выступающим был председатель райисполкома, депутат Верховного Совета УССР В. А. Приходько.
— Я на сессии Верховного Совета больше года, — заявил он, — эта активность меня все держит на плаву.
Мы два дня работали над проектом Конституции, думали, над каждой точкой или запятой. И главное, знаете что, — будет социалистический строй или нет. Я лично — за социализм. Вы же посмотрите, что сейчас происходит? Уволили двух директоров — и уже такое... А если будет рынок? Все, кого уволят, пойдут на площадь — если не в Носовку, так еще куда-нибудь..
В стране экономический кризис, и потому мы пошли искать себя в политике — в том числе и в Носовке, и вы видите, к чему это привело? А местный Совет имеет право увольнять и утверждать руководителя.
— Без причин? — понеслось из зала.
— Вас много, я один, — возразил Приходько.
— Ближе к делу, — взревела галерка.
И Приходько повторил суть дела «ближе к делу».
— Имеет увольнение директоров политическую подоплеку или нет? — спрашивали из зала.
— Что вы понимаете под политической? — парировал Приходько: — Я приказа вообще не читал, я приехал сегодня в 12...
— Скажите, пожалуйста, — вдруг стало тихо-тихо.— Почему, если не знали ничего, вы назвали наших детей маленькими фашистами?
— Я приводил какие-то примеры по западным областям, говорил, что они пускали вперед детей, как делали фашисты. А вы «перевернули» все на носовских.
Но это был день, когда «взорвался» «Победит».
...Требования трудового коллектива «Победита» к руководителям района и города были приняты на общем собрании завода. В связи с осложнением социально-политической ситуации в Носовке, говорилось в них, считать незаконным решение об увольнении директоров школ, выразить недоверие руководству района и торода за неумение руководить событиями в сложных обстоятельствах и потребовать отставки Братицы, Приходько, и Сотниченко, Решено было также создать независимую комиссию из общественности по контролю за распределением дефицитных товаров и жилья, а также выразить недоверие редактору районной газеты «Прапор комунізму» т. Нестеренко.
— А Нестеренко за что? — спрашивали из зала.
— Бо брэшэ…
— Это все сделано нарочно! — оказались у микрофона представители школьного стачкома. — Сейчас в Доме культуры должна идти сессия, и товарищ Приходько прекрасно знал, что без него она не состоится. Мы приехали за вами, Виктор Андреевич!
Мы сходим с Тамарой Киричок по ступенькам:
— Неужели вам все безразлично? — оглядывается вдруг она на Приходько.
— Безразлично, девочки, безразлично...
ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ, ГОСПОЖА ПОБЕДА!
Вера Григорьевна Сотниченко действительно была в больнице — с того самого утра, как «это» началось. Это лишило ее удовольствия услышать лично все, что было сказано о ней.
— Вы нам вырыли могилу, — говорили на открытой сессии горисполкома. — На нашей улице Рабочей, где нет ни газа, ни дороги, мы не можем вызвать себе «скорую», мы не можем на ней даже помереть, потому что через грязь, чтоб вынести покойника, нужно строить мосты и класть гребли. И вы теперь смотрите людям в глаза...
Вера Григорьевна Сотниченко не увидела и этот, переполненный до потолка, до балконов, до клумб во дворе, местный Дом культуры. Не услышала и того смешного до боли высекания унтер-офицерских вдов, когда под давлением зала члены местного горисполкома «сдавали» друг друга.
— Братицу в отставку! — при небывалой поддержке требовали все еще голодающие директора.
— Единогласно! — голосовали против своего председателя члены горисполкома.
— Калину, зампреда, — в отставку! — продолжали идти предложения.
— В отставку весь горисполком!.За неделю созвать внеочередную сессию и выбрать новый состав местной власти.
Вера Григорьевна Сотниченко не услышала и того, что сказал на сессии депутат горсовета, начальник Носовского райотдела милиции Михаил Михайлович Еременко
— На протяжении этих дней никто столько не пережил, сколько сотрудники милиции, — начал он в полнейшей, благодарной тишине. — Кто был вчера в городе, знает, что не хватало только спички. Я выражаю недоверие местной власти.
Не услышала первый секретарь райкома партии и повторенное слово в слово объяснение Приходько по поводу «маленьких фашистов». Как, впрочем, и о самом факте его отсутствия в городе, когда все шло по лезвию, по острию...
Я в свое время тоже был таким молодым, как и вы, но никогда не был таким категоричным, — сказал Приходько, когда об отставке заявили ему.
— Ага, — понимающе кивали молодые и категоричные 80-летние старики и старухи, которым дожилось бы и без этого, и хватило бы на их век этих чертовых макаронов, но так же хотелось хоть на час, хоть на минуту глотнуть справедливости...
Многого не услышала Вера Григорьевна Сотниченко...
А в Носовке — ждали лета. И оно пришло.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
А в это время на многотысячном митинге в Носовке опять выражают недоверие местной власти — собираются подписи избирателей, чтобы отозвать с депутатского поста В. А. Приходько, ждут выздоровления В. Г. Сотниченко, чтобы собрать пленум райкома партии, 10 июня должна начаться сессия райсовета...
Ефименко и Муэыченко прекратили голодовку и принимают выпускные экзамены...
— Наверное, Бог помог в религиозный праздник,— говорили потом люди. — Все-таки никто не пострадал...
— Но как не стыдно ввязывать в политику детей!— уже почти слышу чьи-то возмущенные возгласы.
Стыдно, конечно, И страшно. За страну нашу несчастную, где ничего-то нет у людей настоящего — ни страха, ни детства.
И. РЫСЮК. (Спец. корр. «Комсомольского знамени»).
Черниговская область.
Р.S. Пока материал готовился к печати, из Носовки сообщили: юрист облисполкома Николай Константинович Бондарь заявил, что сессия «по сниманию» горисполкома, на которой, кстати, присутствовал и он, была незаконной: не хватило, мол, одного голоса. Была срочно созвана новая сессия городского Совета, четыре раза ее переносили со дня на день, потому что не могли избрать председателя горисполкома. В итоге на этот пост был избран Николай Николаевич Онищик, в прошлом — первый секретарь райкома комсомола. 9 июня в Носовке состоится еще один (последний ли!) санкционированный митинг.
