Редагування Пристрасті навколо влади

[[Файл:Пристрасті навколо влади, фото 0.jpg|міні|]]

'''«Пристрасті навколо влади»''' — стаття Євгенія Чернюка про [[Носівський майдан]] у тодішній республіканській газеті "Рабочее слово" від 28 травня 1991 року (російською).

'''СТРАСТИ ВОКРУГ ВЛАСТИ, или Уроки школьной демократии'''

Для 11-тысячной Носовки, четвертое десятилетие из своей многовековой истории носящей гордое название города, события, о которых пойдет речь далее, стали действительно происшествием чрезвычайным. Несколько сот учеников двух Носовских школ — [[Носівська школа № 2|средней № 2]] и [[Носівська школа № 4|неполной средней № 4]] — не вошли в классы вместе с привычным утренним звонком в понедельник [[20 травня|20 мая]]. И все же не только и не столько это заставило работников одноименной с городом железнодорожной станции набрать номер редакционного телефона. Бойкот, объявленный школьниками путешествию в страну знаний, стал лишь следствием давно копившейся в Носовке напряженности. Первыми не выдержали дети, а родители, полностью поддерживая их, в свою очередь просили о поддержке газету.

Причиной протеста, последней каплей, переполнившей, казалось, бездонную чашу терпения, послужило снятие с занимаемых должностей директоров вышеупомянутых школ [[Музиченко Григорій Іванович|Г. И. Музыченко]] и [[Єфіменко Микола Сергійович|Н. С. Ефименко]]. Соответствующее решение за номером 67 было принято исполкомом городского Совета народных депутатов Носовки [[16 травня|16 мая]]. К содержанию этого документа мы еще вернемся (он, поверьте, того заслуживает), пока же заметим лишь, что в компетенцию исполнительной власти города никоим образом не входит назначение или освобождение педагогов. Именно сей факт, а также то, что буквально за день до увольнения оба директора подали заявления о выходе из рядов КПСС, подлили масла в огонь. Большинство жителей Носовки, усмотрев (и, как увидим далее, не напрасно) прямую связь между двумя этими фактами. Итак, обо всем по порядку.

Как в каждом уважающем себя районном центре, а Носовке есть улица Ленина, главпочтамт, универмаг и кинотеатр «Космос». Пятачок, образованный перечисленными строениями, независимо от носимого названия, именуется просто и горделиво — Центр». Как раз в центре, пробравшись сквозь плотное кольцо народа, мы и встретились с «виновниками» сотрясающего городок конфликта. Шел второй день предупредительной голодовки опальных директоров. Первый вопрос первому из них Г. И. Музыченко:   «Причина?» 

— Во-первых, мы считаем увольнение незаконным. Нам поставлено в вину нарушение трех статей, но не КЗоТа, как следовало бы, а Закона о статусе народного депутата. Во-вторых, это просто-напросто сведение счетов с неугодными. За те три года, которые я проработал директором, нормально трудиться довелось только год. Остальное время — расплачивался   за сделанное.

Что же страшного сотворил Григорий Иванович? Те, с кем довелось беседовать в этот день, — ученики, их родители — а один голос перечисляли одни и те же «преступления»: избавил детей от изматывающих обязательных сельхоэработ в учебное время, этой крепостнической повинности времен развитого социализма, внушив им тем самым «крамольную» уверенность, что школа — это, в первую очередь, учебное заведение, а никоим образом не бездонный кладезь дешевой рабочей силы для отстающих колхозов, превратил школу из помещения барачного типа в пригодное для детей здание. Вспоминали и то, как осмелился Музыченко, инвалид с детства, напомнить председателю райисполкома, народному депутату республики В. А. Приходько о положенном ему по закону автомобиле, и (воистину, неслыханная дерзость) выбрал участок под дом напротив усадьбы первого секретаря райкома партии В. Г. Сотниченио, отказавшись освободить землю для более достойного соседа.

— А еще, — продолжает критиковать сам себя Григорий Иванович, — не взирая на лица и не признавая признанные авторитеты, всегда говорил о белом — «белое» и «черное» — о черном.

Стоит ли говорить, что подобная строптивость самим «авторитетам» никак не могла понравиться. И после очередной беседы не по рангу смелого педагога решили поставить на место. Комиссии пошли одна за одной. ОБХСС, фининспекция  и т. д. 

Восемь месяцев непрерывных, изматывающих разбирательств. Разбирательств, увы, безрезультатных. Черное оставалось черным. И тогда за дело взялся райком.

— Последняя (это стало ясно сразу же) комиссия в составе 15 партийных функционеров взялась за проверку основательней предыдущих. Целью ее была ревизия деятельности парторганизации и директора школы. Ни ссылки на отмену пресловутой 6-й статьи Конституции и, следовательно, неправомочность подобных проверок, ни объяснительные, стребованные ею у педколлектива и напрочь опровергающие заготовленные заранее выводы, не помогали.

Наконец, на 9-е апреля было назначено выездное бюро райкома. В числе приглашенных, кроме директора и педколлективу. были 22 члена родительского комитета.

— Вечером накануне, — вспоминает Григорий Иванович, — я звонил в Киев в газету. Не буду утверждать, что телефон прослушивается, но факт остается фактом — бюро отменили. Провели его только спустя две недели, но в райкоме, и пригласили только меня. Отчитываться на таком бюро я отказался, попросив заслушать подготовленный отчет на бюро парторганизации школы. Коль речь идет о плохой работе руководителя, то обсуждаться она должна в присутствии коллектива.

Тогда же, после отчета, коммунист Музыченко зачитал политическое заявление о выходе из КПСС, положив его текст вместе с партбилетом на стол. Отныне райкому он не подотчетен. Точка? Не тут-то было!

— Билет мне вернули спустя еще две недели. Вернули молча. А следом снова комиссия. На сей раз из РОНО, во главе с самим заведующим... агрономом по специальности А. А. Чухлибом. Обе комиссии коллектив школы единогласно игнорировал. Но и это еще не все.

Через пару дней получаю я приглашение на заседание горисполкома... с докладом о проделанной за три года работе. За несколько часов, оставшихся до заседания, подготовить его никак не получалось, что я и объяснил аудитории. А в тот же день после 18 часов было подписано постановление об освобождении меня от занимаемой должности.

Не подумайте, читатель, что эти несколько часов исполком провел в бездействии. Напротив — шел спешный поиск компромата на директора соседней школы. Послушаем его — Людей, подписавших постановление о нашем увольнении, я знаю, наверное, лучше любого из собравшихся здесь на площади. Будучи до прошлого года вторым секретарем райкома, с ними общался довольно близко. Поэтому заявляю: эти люди не изменятся, их не переделать. Мы с ними говорим  на разных языках. Наверное, именно этот языковой барьер послужил причиной того, что Н. С. Ефименко из райкома, как говорится «переместили» в директора. Но он не угомонился.

— Я просто устал бороться за обновление партии и потому 15 мая сложил с себя полномочия члена горкома и райкома, заявив о выходе из КПСС. Ну как не проучить отступника? Благо, система была уже отработана, и 16-го Николай Сергеевич приглашается... Да-да, угадали — в райисполком. И, конечно же, с отчетом.  — На подготовку отчета я попросил вместо отведенных трех часов три дня, но под рукой у исполкоме нашлись люди, взявшиеся проверить мою работу быстрее. Дальнейший сценарий описывать нет нужды. Полчаса спустя в канцелярии школы сидела комиссия, озадаченная двуединой целью — найти достаточные для отстранения директора причины в ворохе бумаг, предоставленных им же, и уложиться при этом в две часа, оставшиеся до подписи отпечатанного уже постановления. Вот некоторые выдержки из постановления исполкома:

:''«Директор Носовской школы № 2 самоустранился от работы по контролю за учебным и воспитательным процессом... отсутствуют приказы. А директор школы № 4 Ефименко этой работы даже не начинал. В Носовской школе № 2 отсутствует система профориентационной работы. В обоих школах директора пренебрегли трудовым воспитанием школьников и провели работу в противоположном направлении (очевидно, имеется в виду отказ от принудительных сельхозработ — Е. Ч.). Товарищи (странно, не правда ли, звучит подобное определение применительно к таким негодяям — Е. Ч.), используя служебное положение, втягивают школьников в амбициозные интриги».''

И уж, конечно, оправданным выглядит после вышеперечисленных грехов (чтоб не сказать большего) сурово официальное «освободить от занимаемой должности». Вот только как быть с основаниями. Исполком счел таковыми статьи 28 и 32 Закона УССР «О местных Советах народных депутатов Украинской ССР», а также статью 36 Закона «О статусе народного депутата» республики. Сами директора  в оправданности приговора сомневаются. Равно как и их ученики, три дня под дождем осаждавшие райком партии в ожидании объяснений; равно как и родители учеников, с огромным трудом прорвавшиеся таки в неприступный кабинет его первого секретаря, но с треском выставленные вон под стук секретарского кулачка о зеркальную поверхность великодержавного стола; равно как и пять с лишним тысяч горожан, поставивших свои подписи под требованием об отмене незаконного постановления и отставки председателя исполкома Н. Д. Братицы и его заместителя А. Н. Калины; равно, наконец, как и 17 депутатов горсовета, подписавших уже в первый день голодовки своих коллег требование о проведении внеочередной его сессии по вопросу о доверии исполнительной власти города.

СЕССИЯ БЫЛА назначена на 14.00 23-го мая. 400-местный зал районного Дома культуры еще за час до назначенного времени не мог вместить всех желающих. Даже подойти к дверям нам удалось с трудом. Депутаты, впрочем, не спешили. Только к половине третьего под невообразимый  свист возмущенной аудитории в сопровождении приглашенного по случаю майора милиции (начальник милиции городской, к слову, носит звание капитана) на «лобное место» выплыл Н. Д. Братица, оказавшийся еще и председателем городского Совета. Держался он более чем уверенно. Собравшиеся в зале не знали пока того, что прокурором Носовки решение исполкома об освобождении Музыченко и Ефименко от занимаемых должностей опротестовано как незаконное и неправомочное, и действие его приостановлено. Не знали они и того, что вместо необходимых для кворума сессии 34 депутатов собраны только 30. Потому также уверенно Николай Дмитриевич вносит предложение — перенести сессию на два дня. В ответ — оглушающий   свист.  «До  18.00», —  идет на уступки не ожидавший подобного поворота триединый (горсовета, горисполкома- и срывающейся сессии) председатель. Тот же свист, заглушаемый резкими, порой отсутствующими в толковом словаре выкриками. Дети, те самые, поднявшие три дня назад весь город, под одобрительный рев зала скандируют: «Принесите депутатов!..» Голодающие требуют собрать кворум к 16.30.

— Отделаться просто отменой постановления и извинениями можно было три дня назад. Сегодня — поздно. Сегодня мы требуем отставки и уголовной ответственности виновных в лихорадящих все население Носовки событиях, — заявляет Ефименко. Зал слушает стоя.

В ожидании недостающих депутатов тянутся минуты. Страсти накаляются. У появившегося, наконец, в зале микрофона неуменьшающийся хвост желающих высказаться. На балконах — наспех состряпанные транспаранты: «Ганьба мафії Сотниченка та Приходька)». Четкий каллиграфический почерк. Правда, сильна была и вера в «доброго барина».

— Строгий выговор Братице, и пусть исправляет свои ошибки!..

— Хай Ефименко повертається у партію і буде першим секретарем!..

Но большинство все же решились стоять до конца. К 17.00 удалось наконец собрать кворум. Еще час ушел на утверждение процедуры голосования — большинство за открытое и поименное, с последующей публикацией в районной газете.

Ограниченная газетная площадь не в силах вместить всех выступлений, как не может передать бумаге наэлектризованного воздуха зала. Поверьте на слово — я искренне не завидовал депутатам, несмело, но все же поднимающим руки под пристальными взглядами своих избирателей за отмену противозаконного постановления.

Один за другим подают в отставку сначала заместитель, а затем и председатель горисполкома. Но если первого отпускают с миром, то второму записи в трудовой книжке — «отстранен за противозаконные действия» — не отмыть уже никогда. Как не отмыть совести своей шести из девяти его коллег, проголосовавших «за» постановление 16-го мая. Они также отстранены от власти, которую дискредитировали.

Поздний вечер встречал нас у дверей. Скверик же перед Домом культуры не опустел. Почему? Победа ведь.

— Не доведя дело до конца, мы не уйдем. Мы будем на площади до тех пор, пока не ответит перед народом его депутат Приходько, называвший детей в присутствии их родителей и учителей «маленькими фашистами», пока не ответит перед народом первый секретарь райкома и член ЦК КПУ Сотниченко, спокойно смотревшая из окна на мокнущих под дождем детей, хотевших только одного — правды. Мы не уйдем, пока не устраним от власти всех, кому она противопоказана, — Григорий Иванович сказал за всех. А мне вспомнилось, как перед началом сессии десять часов тому он говорил: «Я два года воевал один. Теперь нас двое, а это уже сила». А тысяча, а пять, а (дай Бог) восемнадцать?

Лучи фар выхватывали из темноты пустой оконный проем райкома, напоминающего декорацию революционного фильма. И уже казалось, что вот-вот громыхнет главным калибром легендарный крейсер, а потом... Впрочем, что это я. В Носовке, как в любом, даже очень уважающем себя райцентре, нет крейсеров.

Евгений ЧЕРНЮК.

Фото Александра МОРГУНОВА. (фото_3_4_5 в этой папке – день сессии)

[[Категорія:Газетні статті про Носівський майдан]]