Пристрасті навколо влади

«Пристрасті навколо влади» — стаття Євгенія Чернюка про Носівський майдан у тодішній республіканській газеті "Рабочее слово" від 28 травня 1991 року (російською).

СТРАСТИ ВОКРУГ ВЛАСТИ, или Уроки школьной демократии

Для 11-тысячной Носовки, четвертое десятилетие из своей многовековой истории носящей гордое на­звание города, события, о которых пойдет речь да­лее, стали действительно происшествием чрезвы­чайным. Несколько сот учеников двух Носовских школ — средней № 2 и неполной средней № 4 — не вошли в классы вместе с привычным утренним звонком в понедельник 20 мая. И все же не только и не столько это заставило работников од­ноименной с городом железнодорожной станции набрать номер редакционного телефона. Бойкот, объявленный школьниками путешествию в страну знаний, стал лишь следствием давно копившейся в Носовке напряженности. Первыми не выдержали дети, а родители, полностью поддерживая их, в свою очередь просили о поддержке газету.

Причиной протеста, последней каплей, перепол­нившей, казалось, бездонную чашу терпения, послу­жило снятие с занимаемых должностей директоров вышеупомянутых школ Г. И. Музыченко и Н. С. Ефименко. Соответствующее решение за номером 67 было принято исполкомом городского Совета народных депутатов Носовки 16 мая. К содержанию этого документа мы еще вернемся (он, поверьте, того заслуживает), пока же заметим лишь, что в компетенцию исполнительной власти города никоим образом не входит назначение или освобождение педагогов. Именно сей факт, а также то, что бук­вально за день до увольнения оба директора пода­ли заявления о выходе из рядов КПСС, подлили масла в огонь. Большинство жителей Носовки, усмот­рев (и, как увидим далее, не напрасно) прямую связь между двумя этими фактами. Итак, обо всем по порядку.

Как в каждом уважающем себя район­ном центре, а Носовке есть улица Ленина, главпочтамт, универмаг и кинотеатр «Космос». Пятачок, образо­ванный перечисленными строениями, независимо от носимого названия, имену­ется просто и горделиво — Центр». Как раз в центре, пробравшись сквозь плотное кольцо народа, мы и встретились с «виновника­ми» сотрясающего городок конфликта. Шел второй день предупредительной голодовки опальных дирек­торов. Первый вопрос пер­вому из них Г. И. Муэыченко:   «Причина?»

— Во-первых, мы счита­ем увольнение незаконным. Нам поставлено в вину на­рушение трех статей, но не КЗоТа, как следовало бы, а Закона о статусе народного депутата. Во-вторых, это просто-на­просто сведение счетов с неугодными. За те три года, которые я проработал директором, нормально тру­диться довелось только год. Остальное время — распла­чивался   за сделанное.

Что же страшного сотво­рил Григорий Иванович? Те, с кем довелось беседовать в этот день, — ученики, их родители — а один голос перечисляли одни и те же «преступления»: избавил де­тей от изматывающих обя­зательных сельхоэработ в учебное время, этой кре­постнической повинности времен развитого социализ­ма, внушив им тем самым «крамольную» уверенность, что школа — это, в первую очередь, учебное заведение, а никоим образом не бездонный кладезь дешевой рабочей силы для отстающих колхозов, превратил школу из помещения барачного ти­па в пригодное для детей здание. Вспоминали и то, как осмелился Муэыченко, инвалид с детства, напом­нить председателю райис­полкома, народному депута­ту республики В. А. Приходько о положенном ему по закону автомобиле, и (во­истину, неслыханная дер­зость) выбрал участок под дом напротив усадьбы пер­вого секретаря райкома пар­тии В. Г. Сотниченио, отка­завшись освободить землю для более достойного сосе­да.

— А еще, — продолжа­ет критиковать сам себя Григорий Иванович, — не­ взирая на лица и не признавая признанные авторитеты, всегда говорил о бе­лом — «белое» и «черное» — о черном.

Стоит ли говорить, что подобная строптивость са­мим «авторитетам» никак не могла понравиться. И после очередной беседы не по рангу смелого педа­гога решили поставить на место. Комиссии пошли од­на за одной. ОБХСС, фининспекция  и т. д.

Восемь месяцев непрерывных, изматывающих разбира­тельств. Разбирательств, увы, безрезультатных. Чер­ное оставалось черным. И тогда за дело взялся рай­ком.

— Последняя (это стало ясно сразу же) комиссия в составе 15 партийных функ­ционеров взялась за про­верку основательней предыдущих. Целью ее была ревизия деятельности партор­ганизации и директора шко­лы. Ни ссылки на отмену пресловутой 6-й статьи Кон­ституции и, следовательно, неправомочность подобных проверок, ни объяснитель­ные, стребованные ею у педколлектива и напрочь опровергающие заготовлен­ные заранее выводы, не по­могали.

Наконец, на 9-е апреля было назначено выездное бюро райкома. В числе при­глашенных, кроме директо­ра и педколлективу. были 22 члена родительского ко­митета.

— Вечером накануне, — вспоминает Григорий Ива­нович, — я звонил в Киев в газету. Не буду утверж­дать, что телефон прослу­шивается, но факт остается фактом — бюро отменили. Провели его только спу­стя две недели, но в райко­ме, и пригласили только меня. Отчитываться на та­ком бюро я отказался, по­просив заслушать подготов­ленный отчет на бюро парт­организации школы. Коль речь идет о плохой работе руководителя, то обсуждать­ся она должна в присут­ствии коллектива.

Тогда же, после отчета, коммунист Музыченко за­читал политическое заявле­ние о выходе из КПСС, по­ложив его текст вместе с партбилетом на стол. Отны­не райкому он не подотче­тен. Точка? Не тут-то было!

— Билет мне вернули спустя еще две недели. Вернули молча. А следом снова комиссия. На сей раз из РОНО, во главе с самим заведующим... агрономом по специальности А. А. Чухлибом. Обе комиссии кол­лектив школы единогласно игнорировал. Но и это еще не все.

Через пару дней получаю я приглашение на заседа­ние горисполкома... с до­кладом о проделанной за три года работе. За не­сколько часов, оставшихся до заседания, подготовить его никак не получалось, что я и объяснил аудитории. А в тот же день после 18 часов было подписано по­становление об освобожде­нии меня от занимаемой должности.

Не подумайте, читатель, что эти несколько часов исполком провел в бездей­ствии. Напротив — шел спешный поиск компромата на директора соседней школы. Послушаем его — Людей, подписавших постановление о нашем увольнении, я знаю, навер­ное, лучше любого из соб­равшихся здесь на площади. Будучи до прошлого года вторым секретарем райкома, с ними общался довольно близко. Поэтому заявляю: эти люди не изменятся, их не переделать. Мы с ними говорим  на разных языках. Наверное, именно этот языковой барьер послужил причиной того, что Н. С. Ефименко из райкома, как говорится «переместили» в директора. Но он не уго­монился.

— Я просто устал бо­роться за обновление пар­тии и потому 15 мая сло­жил с себя полномочия члена горкома и райкома, заявив о выходе из КПСС. Ну как не проучить от­ступника? Благо, система была уже отработана, и 16-го Николай Сергеевич приглашается... Да-да, уга­дали — в райисполком. И, конечно же, с отчетом.  — На подготовку отчета я попросил вместо отведен­ных трех часов три дня, но под рукой у исполкоме на­шлись люди, взявшиеся проверить мою работу бы­стрее. Дальнейший сценарий описывать нет нужды. Пол­часа спустя в канцелярии школы сидела комиссия, озадаченная двуединой це­лью — найти достаточные для отстранения директора причины в ворохе бумаг, предоставленных им же, и уложиться при этом в две часа, оставшиеся до под­писи отпечатанного уже по­становления. Вот некоторые выдержки из постановле­ния исполкома:

«Директор Носовской школы № 2 самоустранил­ся от работы по контролю за учебным и воспитатель­ным процессом... отсут­ствуют приказы. А дирек­тор школы № 4 Ефименко этой работы даже не на­чинал. В Носовской школе № 2 отсутствует система профориентационной работы. В обоих школах директора пренебрегли трудовым воспитанием школьников и провели работу в противо­положном направлении (очевидно, имеется в виду отказ от принудительных сельхозработ — Е. Ч.). Товарищи (странно, не правда ли, звучит подобное определение применитель­но к таким негодяям — Е. Ч.), используя служебное положение, втягивают школьников в амбициозные интриги».

И уж, конечно, оправ­данным выглядит после вышеперечисленных грехов (чтоб не сказать большего) сурово официальное «освободить от занимаемой должности». Вот только как быть с основаниями. Ис­полком счел таковыми ста­тьи 28 и 32 Закона УССР «О местных Советах народных депутатов Украин­ской ССР», а также статью 36 Закона «О статусе народ­ного депутата» республики. Сами директора  в оправданности приговора сомне­ваются. Равно как и их уче­ники, три дня под дождем осаждавшие райком пар­тии в ожидании объясне­ний; равно как и родители учеников, с огромным тру­дом прорвавшиеся таки в неприступный кабинет его первого секретаря, но с треском выставленные вон под стук секретарского ку­лачка о зеркальную поверх­ность великодержавного стола; равно как и пять с лишним тысяч горожан, по­ставивших свои подписи под требованием об отме­не незаконного постановле­ния и отставки председате­ля исполкома Н. Д. Братицы и его заместителя А. Н. Калины; равно, нако­нец, как и 17 депутатов горсовета, подписавших уже в первый день голодовки своих коллег требование о проведении внеочередной его сессии по вопросу о доверии исполнительной власти города.

СЕССИЯ БЫЛА назначе­на на 14.00 23-го мая. 400-местный зал районного Дома культуры еще за час до назначенного времени не мог вместить всех же­лающих. Даже подойти к дверям нам удалось с тру­дом. Депутаты, впрочем, не спешили. Только к полови­не третьего под невообразимый  свист возмущенной аудитории в сопровожде­нии приглашенного по слу­чаю майора милиции (на­чальник милиции город­ской, к слову, носит звание капитана) на «лобное место» выплыл Н. Д. Братица, оказавшийся еще и предсе­дателем городского Сове­та. Держался он более чем уверенно. Собравшиеся в зале не знали пока того, что прокурором Носовки решение исполкома об ос­вобождении Музыченко и Ефименко от занимаемых должностей опротестовано как незаконное и неправо­мочное, и действие его приостановлено. Не знали они и того, что вместо не­обходимых для кворума сессии 34 депутатов собра­ны только 30. Потому также уверенно Николай Дми­триевич вносит предложе­ние — перенести сессию на два дня. В ответ — оглушающий   свист.  «До  18.00», —  идет на уступки не ожи­давший подобного поворо­та триединый (горсовета, горисполкома- и срываю­щейся сессии) председа­тель. Тот же свист, заглушаемый резкими, порой от­сутствующими в толковом словаре выкриками. Дети, те самые, поднявшие три дня назад весь город, под одобрительный рев зала скандируют: «Принесите депутатов!..» Голодающие требуют собрать кворум к 16.30.

— Отделаться просто от­меной постановления и из­винениями можно было три дня назад. Сегодня — поздно. Сегодня мы требу­ем отставки и уголовной ответственности виновных в лихорадящих все населе­ние Носовки событиях, — заявляет Ефименко. Зал слушает стоя.

В ожидании недостающих депутатов тянутся минуты. Страсти накаляются. У поя­вившегося, наконец, в за­ле микрофона неумень­шающийся хвост желаю­щих высказаться. На бал­конах — наспех состряпан­ные транспаранты: «Ганьба мафії Сотниченка та Приходька)». Четкий каллиграфический почерк. Правда, сильна была и вера в «доб­рого барина».

— Строгий выговор Братице, и пусть исправляет свои ошибки!..

— Хай Ефименко повертається у партію і буде першим секретарем!..

Но большинство все же решились стоять до конца. К 17.00 удалось наконец собрать кворум. Еще час ушел на утверждение про­цедуры голосования — большинство за открытое и поименное, с последую­щей публикацией в район­ной газете.

Ограниченная газетная площадь не в силах вмес­тить всех выступлений, как не может передать бумаге наэлектризованного возду­ха зала. Поверьте на сло­во — я искренне не зави­довал депутатам, несмело, но все же поднимающим руки под пристальными взглядами своих избирателей за отмену противоза­конного постановления.

Один за другим подают в отставку сначала замести­тель, а затем и председа­тель горисполкома. Но ес­ли первого отпускают с миром, то второму записи в трудовой книжке — «от­странен за противозакон­ные действия» — не отмыть уже никогда. Как не от­мыть совести своей шести из девяти его коллег, про­голосовавших «за» поста­новление 16-го мая. Они также отстранены от власти, которую дискредити­ровали.

Поздний вечер встречал нас у дверей. Скверик же перед Домом культуры не опустел. Почему? Победа ведь.

— Не доведя дело до кон­ца, мы не уйдем. Мы будем на площади до тех пор, по­ка не ответит перед наро­дом его депутат Приходько, называвший детей в при­сутствии их родителей и учителей «маленькими фашистами», пока не ответит перед народом первый секретарь райкома и член ЦК КПУ Сотниченко, спокойно смотревшая из окна на мокнущих под дождем детей, хотевших только одного — правды. Мы не уйдем, пока не устраним от власти всех, кому она противопоказана, — Григорий Иванович ска­зал за всех. А мне вспомнилось, как перед началом сессии десять часов тому он говорил: «Я два года вое­вал один. Теперь нас двое, а это уже сила». А тысяча, а пять, а (дай Бог) восем­надцать?

Лучи фар выхватывали из темноты пустой оконный проем райкома, напомина­ющего декорацию револю­ционного фильма. И уже казалось, что вот-вот гро­мыхнет главным калибром легендарный крейсер, а по­том... Впрочем, что это я. В Носовке, как в любом, даже очень уважающем се­бя райцентре, нет крейсе­ров.

Евгений ЧЕРНЮК.

Фото Александра МОРГУНОВА. (фото_3_4_5 в этой папке – день сессии)